Владимир Святой [3-е издание] - Алексей Карпов

Неназванный Асохиком по имени севастийский митрополит (Феофилакт?) был, очевидно, твердым сторонником императора Василия. Он известен своими жестокими репрессиями, предпринятыми в 986 году против армян-монофизитов, населявших Севастию. В результате гонений многие армянские священники были отправлены в оковах в Константинополь, некоторые умерли в заточении; в Севастии была ограничена свобода вероисповедания для армян (в частности, запрещен колокольный звон). Вероятно, сразу же после мятежа Варды Склира, поддержанного армянами Малой Азии, Феофилакту пришлось бежать в Константинополь. Его судьба привлекла внимание армянского историка потому, что, как казалось, митрополит принял заслуженное наказание от Бога за совершенные им насилия. Асохик рассказывает, что оставшийся без кафедры митрополит был послан императором Василием с ответственным и весьма деликатным поручением, касавшимся бракосочетания сестры императоров, — правда, не на Русь, а в Болгарию, — и там принял жестокую смерть{232}. Мы еще остановимся более подробно на этом известии армянского историка, в котором, как можно догадаться, многое спутано и основано лишь на слухах, доходивших до восточных окраин Ромейской империи. Как я полагаю, Асохик в данном случае смешивает Болгарию и Русь.

Итак, митрополит из Севастии мог появиться на Руси летом 987 года[63]. Высокий сан, преданность императору — все это позволяет считать его возможным руководителем Киевской миссии. По-видимому, бывший севастийский митрополит задержался в Киеве. В его непосредственную задачу входили подготовка князя Владимира к принятию христианской веры, оглашение и последующее крещение, которое, таким образом, можно датировать второй половиной 987-го или самым началом 988 года.

Можно предположить, что священники-греки, прибывшие из Константинополя, руководствовались предписаниями Византийской церкви, прежде всего Константинопольского Евхологиона — книги, содержавшей последования совершения таинств, в том числе и таинства крещения. Исследователи, придерживающиеся такой именно точки зрения, пытаются рассчитать и точную дату крещения князя Владимира: в соответствии с византийской богослужебной практикой наиболее подходящим днем для крещения князя мог бы быть день Богоявления (Крещения Господня) 6 января 988 года{233}.[64] Крещению предшествовало оглашение князя — особый обряд христианского посвящения, в результате которого прежний язычник становился новообращенным (так называемым «некрещеным христианином») и получал доступ в христианское сообщество. Между оглашением и крещением должно было пройти определенное время (обычный срок оглашения для принимающих крещение в день Богоявления — начало Рождественского поста, 15 ноября){234}.

Но применимы ли были к Владимиру жесткие требования Константинопольского Евхологиона? Мне кажется, что едва ли. И византийцы, и сам Владимир были заинтересованы в скорейшем принятии христианства — но не столько из высоких религиозных, сколько из чисто прагматических соображений: греков больше беспокоили сроки отправки в Константинополь русской дружины, Владимира же — прибытие Анны и утверждение своего имени в христианском мире.

Известно, что язычники-славяне, тем более князья, не были готовы сразу принять христианские обряды, многие из которых не соответствовали их представлениям о достоинстве княжеской власти{235}. В свою очередь, проповедники-миссионеры, по-видимому, смотрели сквозь пальцы на нарушения принятых Церковью норм, особенно в тех случаях, когда результаты крещения непосредственно влияли на международное положение их собственной державы — как это было в случае с Владимиром. Мы знаем, например, что крещение киевлян, состоявшееся уже после возвращения Владимира из корсунского похода, проходило при явном нарушении норм византийского Евхологиона; трудно поэтому настаивать на том, что эти требования соблюдались в отношении самого Владимира. Князь мог креститься в январе 988 года, но — если по каким-либо причинам это представлялось более удобным — крещение могло произойти и в другое время — летом или осенью 987 года{236}.

Тогда же, очевидно, князю был преподан и Символ веры — краткое и вместе с тем наиболее точное изложение христианских догматов, которое новообращенный должен был произнести во время самого обряда крещения[65].{237}

Мы уже говорили о том, что христианство утверждалось на Руси в своей славянской версии. Существовал славянский язык священных и богослужебных книг, переведенных святыми Кириллом и Мефодием и их учениками, существовала славянская проповедь. Очевидно, что и Владимир знакомился с христианством и принимал крещение на славянском языке. Это было в обычае Византийской церкви. Сам греческий проповедник (Феофилакт Севастийский), конечно, не обязательно должен был владеть славянской речью, но в его окружении священники-славяне (скорее всего, болгары) не могли не присутствовать. Наверное, в таинстве участвовали и священники киевских храмов (а Владимир, вероятно, принимал крещение в каком-то из них).

Еще до крещения, во время предварительного оглашения, Владимир получил новое христианское имя — Василий[66]. С этого времени и в течение нескольких веков — до XIII, а то и до XIV века, русские князья будут носить два имени: одно славянское, княжеское — для повседневного пользования, другое христианское — для молитвы, церкви, предстояния перед Господом.

Имя Василий, очевидно, указывает на крестного отца князя Владимира, которым (разумеется, заочно) стал император Василий II. От святой купели князя принимал, вероятно, особый посланник василевса, облеченный необходимыми полномочиями. Так киевский князь вступил в символическую «императорскую семью» — сообщество христианских государей Европы; его место в иерархии государей должно было определить бракосочетание с порфирородной сестрой главы «семьи» императора ромеев.

В переводе с греческого языка имя «Василий» значит «царственный». Принимая его, князь Владимир принимал как бы новый титул — «царствующего» над своими подданными, подобно своему порфирородному тезке. Византийцы, конечно, были далеки от такого понимания имяречения новообращенного, но в мировосприятии славян имя играло несравненно большую роль; напомню, что и княжеское имя Владимир было не только именем, но и своего рода титулом.

«И совлекся каган наш, вместе с одеждами ветхого человека, отложил тленное, отряс прах неверия — и вошел в святую купель. И возродился от Духа и воды: во Христа крестившись, во Христа облекся; и вышел из купели убеленный, став сыном нетления, сыном воскресения. Имя принял древнее, славное в роды и роды — Василий, с которым и вписан в книгу жизни, в вышнем граде, нетленном Иерусалиме»{238}.